В разделе материалов: 284
Показано материалов: 281-284 |
Страницы: « 1 2 ... 27 28 29 |
|
Южный – город
Поля, проселки, моря синь,
А в переполненной маршрутке,
Я еду, словно бы, один…
Дорога вьется, огибая,
Лиман, «Припортовый завод»,
Меня к тебе все приближая…
Развилка, поворот направо,
Уже у финишной черты,
И город уже видно стало…
Вот церковь, автостанция, «Уют»,
Я в Южном…
Быть может, здесь найду приют…
Высотки, улицы, деревья…
Таких ведь много…
Закрыл глаза… открыл… и где я?
Похож на спальные районы,
Спокоен, тих и чист,
Лишь иногда кричат вороны…
Лишь первый взгляд, лишь мимоходом,
О многом ль можно тут сказать?
Не многое… Тогда, с знакомством!..
Южный – ветер
Проказник ветер полы рвет,
И шляпою, как кот играет,
В проулках яростно ревет,
А в закоулках затихает…
Разряды снега и дождя,
В лицо бросает незлобливо,
Так, просто, словно бы, шутя,
Быть может даже и игриво…
Ветлу качает, тучи рвет,
Волну на берег нагоняет,
И песню, словно бы, поет,
А все другое затихает…
Так длится час, другой и третий,
Но выдыхается и он,
И вот уж слабо волос треплет,
В тебя как будто бы влюблен…
Южный – вечер
Вот в Южном наступает вечер,
И город в сумрак погружен,
Опять сорвался сильный ветер,
И выгоняет словно он
Меня, непрошенного гостя,
Что сам приехал, не спрося,
И, словно бы, я в горле костью
Застрял, мешаю чем-то я…
И он, настойчиво, ладонью,
Толкает в спину, мол, иди…
Я покидаю город сонный,
Дорога ждет уж впереди…
Холодный рейсовый автобус,
Дорога за окном темна,
Колесами, вращая глобус,
Меня увозит от тебя…
И в грязных окнах, словно в сказке,
Растают в сумраке дома,
И вскоре, даже по подсказке,
Уже не видно ни черта…
Январь 2008 |
|
1. Стук в дверь.
Громкий стук в входную дверь,
Сердце крикнуло: «Не верь!»
Только криком не помочь,
Не приходит друг в полнОчь…
Дверь распахнута и вот,
В дом стремятся от ворот,
Слуги Божьи и тирана,
Псы укрытые в сутаны…
А еще боярски дети,
Все в парадное одеты,
У седел висит метла,
Рядом псова голова…*
Разговор со мною строг,
Избиенье и в острог,
Весь мой двор порушен будет,
Челядь, родичей погубят…
Строгий нынче государь,
И не слушает бояр,
Правит жесткою рукой,
Смерть несет и непокой….
Нету сладу в государстве,
Псы дорвались уж до власти,
И Малюта, главный бес,
Людей рубит словно лес…
*Отличительным признаком опричника были притороченные к седлу метла,
как символ того, что они очищают государство от скверны, и собачья
голова, означающая, что они верные псы государевы.
2. Дознание
Я в подполье, в башне, наг,
Весь избитый словно враг,
Надо мной глумятся звери,
Прикрывая грех свой верой.
«Кто? – Кричит мне громко кат, –
Будешь в полночь ты распят!
Коль не скажешь на дознанье,
С кем ходил ты на свиданье?
С кем ты сговор учинил?
Ты куда в ту ночь ходил?
И с какой такой же тварью,
Смерть задумал государеву?»
Я молчу, а что сказать?
Не виновный я! Не тать!*
Но, кто слушает меня?!
Дыба, плеть, сковорода…
Рвут суставы мне, жгут тело,
Банным веником умело,
Я же криком исхожу,
Что сказать я им могу?
Ничего, лишь только лгать!
Вот тогда я буду тать!
Потому молчу, сжимая зубы,
В кровь искусанные губы.
Пусть клещами рвут меня,
Непреклонен буду я!
Смерть давно уж у порога…
К Богу ждет меня дорога…
*тать – преступник (устаревшее)
3. Без сил.
Во дворе, пропахшем кровью,
Я посаженный на кОлье,
Я древком проколот весь,
Кровь сочиться, скоро смерть…
Как огнем нутро горит,
Дымка уж глаза застит,
Я измучен, нет уж сил,
Слабый стал совсем и хил…
Оседаю на древке,
Вышел кол уж к бороде,
Нету сил даже на крик,
Дернулся и вдруг поник…
4. Долина мертвых.
В царстве мертвых нету света,
Как же передать все это…
Нету благости, нет Рая,
Только местность тут пустая…
Я один стою, как перст,
Это Божеский насест?
Темнота, хоть око вынь,
В темноте я тут один…
Вдруг увидел свет в дали,
И к нему словно поплыл,
Оказалось то окно,
Только странное оно,
В том окне один покой*,
А в покое бес седой,
И признал я сей скурат**,
То Малюта – главный кат!
*иметься ввиду «помещение»
**Скурат – маска (устаревшее)
5. За спиной.
Я смотрю в Малюты спину,
Он, как будто взявший схимну,
Бьет поклоны в красный кут,
Сколь людей извел, а тут…
Перед ликом всех святых,
Бьет поклоны, чтет им стих,
Хвалит Господа, иуда,
Что он хочет? Видеть чудо?
Обагренный кровью кат!
Мерзкий словно скользкий гад!
Как же смеет? Что же Бог?
Русь уж вся, словно острог!
Почему он это терпит?
То ж не люди! Это ж черти!
Хороводят адский круг,
Это ж нелюди вокруг!
Вдруг услышал тихий глас:
«Вас однажды Сын Мой спас,
Принял муки на кресте,
Благость Он дарил везде…
Вы же, люди, словно бесы!
Словно Дьявола повесы!
Вам не ведом Божий страх!
Что ж, да будет так в веках!
Ты же, раб Мой, послужи –
Гниду эту удуши!»
И сказавши это Он,
Растворился словно сон…
6. Глаза.
Я остался в темноте,
Лишь Малюта, бес, в окне,
Вдруг я понял, что окно,
Вовсе даже не оно!
Что Господня эта вещь
Око Божие сиречь,
То зерцало на стене,
У Малюты в келье
Отступил я дальше в мрак,
Затаился, словно враг,
Вот Малюта уж встает,
И поклон последний бьет…
Подошол к зерцалу он,
Думой словно удручен,
Заглянул он в блеск стекла,
Как огнем горят глаза…
Он же бесом одержим!
В нем же злости нет межи!
В тех глазах открылось мне,
Его мысли в голове…
Пытки, смерть и смратный дым,
Злостью к людям одержим,
Он пытает их, что псов,
Сам же скрывшись под покров
Темной ночи, словно тать,
За всем любит наблюдать,
«Что ж, - падумалось тут вдруг,
Я судьба твоя, мой «друг»…»
7. Обвинение.
Я шагнул из темноты,
В свете восковой свечи,
Понял я, что видит он,
Кто в зерцале отражен…
Что в стекле уже не он,
Словно громом поражен,
Он не в силах скрыть свой страх,
Ужас, вдруг, застыл в глазах…
Взгляд не в силах оторвать,
Стал назат чуть-чуть сдавать…
Я шагнул еще лишь шаг,
Окровавлен, страшен, наг…
Я застыл прям перед ним,
«Я пришел к тебе за сим, –
Произнес я рваным ртом,
Указав в него перстом, –
Ты умрешь сейчас как вор,
И не смыть тебе позор,
Ты удушен будешь мной!
Что же ты молчишь, «герой»?
Покаянья не приму,
Просто молча удушу,
За все то, что ты творил,
Бог тебя просил казнить!»
8. Конец.
Он стоял, ни жив, ни мертв,
Онемел и словно черств,
Ибо ликом он моим,
Был изрядно уж томим…
Вдруг он побледнел и, враз,
Телом дернулся сейчас,
Замертво упал на пол,
Словно бы сражен ножом…
Я остался, вновь, один,
Чувством мести одержим,
Но услышал снова глас:
«К воротам иди сейчас!»
И вознесся я вдруг враз,
Так и кончился рассказ…
Кат наказан, я прощен,
И на небо вознесен…
4.05.2007 |
|
1.Хромой конунг*.
Хромой конунг позвал к себе,
И рассказал о планах,
О городах и о земле,
Сокровищах в их храмах,
И рассказал, что там, вдали,
Где нет зимы суровой,
Достаточно пустой земли,
Чтоб пробежаться сворой,
Он рассказал, что топоры,
Наточенные остро,
Не пили кровь уж с той поры,
Что и забудем скоро!
И что драконы на носах,
Просмоленных драккаров,
Должны уже пуститься в пляс,
По волнам океанов!
И что мы молоды тут все,
И все честолюбивы,
И что вернемся по весне,
Здоровы и счастливы!
И что богатства, там, вдали,
Нам хватит тут надолго,
И мы, решимости полны,
Послушались хромого!..
*Конунг – князь, в Скандинавии
2.Поход.
В поход далекий по морям,
Мы снарядили ладьи,
Повыбирали якоря,
И в путь пустились дальний.
Через шторма, через ветра,
По воле бога Тора,
Мы огибали острова,
Мы проходили море.
И наш конунг, что хромый был,
Пел песни каждый вечер,
Он наши души все бодрил,
И сказ его был вечен,
Рассказывал он про дворцы,
Про храмы всем богам,
И в драгоценностях ларцы,
Сулил в награду нам,
И мы внимали тем речам,
И верили мы в них!
И так за ночью день бежал,
И парус тут вдруг сник,
За весла взялись – цель близка!
Нас Рим Великий ждет!
Уже видны его брега,
Ну, вот, и мы уж тут!..
3.На Рим.
Уж в руки взяты топоры,
За плечи кинуты щиты,
Ну, вот, дождались той поры,
Теперь Рим – трепещи!
Мы двинулись на гордый Рим,
И с нами Один был!
Сейчас покажем мы всем им,
И утолим свой пыл!
Мы шли вперед, плече к плечу,
Конунг хромой нас вел,
И дань богам я заплачу,
За каждое из сел!
4.Римляне.
Мы шли вперед, но там ждала
Преграда из преград,
Тверда как горная скала,
То римлян был отряд.
Они стояли ровно, в ряд,
Сомкнув щиты впритык,
И медью шлемы их горят,
Торчат из них хвосты,
И ощетинился их строй,
Пилумами*, как еж,
Как стены неприступной Трои…
Конунг сказал: «Ну, что ж,
Коль нас тут встретить собрались,
Мы примем тут же бой!
Давай-ка сворой навались!
Валгаллы ждет покой!
*Пилум – длинное копье пехотинца в Древнем Риме.
5.Бой.
И бой мы приняли тогда,
И страшен был тот бой!
И кровь текла словно вода,
И раненых был слышен вой…
И мы врубались в легион,
Но он был неприступен!
И он стоял как волнолом,
Мы ж разлетались пеной!
И раз за разом, как волна,
Бросались на щиты,
И вновь пронзенные тела,
Изрублены, страшны,
Мы оставляли на земле,
Спасти их не смогли,
Но все по Тора воле,
С мечем в руках они слегли!
Их ждет Валгалла! А нас бой,
Мы вновь идем в атаку!
И снова слышен страшный вой,
Берсерк* вступает в схватку!
Но тщетно все, нам не пробить
Щитов и копий стену!
Придется все же отходить!
Врагу подставив спину…
Отход был страшен. Мы несли
Ужасные потери,
Нас римляне как псы гнали,
Пока не одолели…
В последней схватке пал конунг,
И нас поймали в сети…
Как волки выли на луну,
Но не порвать нам цепи…
*Берсерк – воин, одержимый боем, такого эффекта добивались отождествляя
себя с каким-либо животным, либо при помощи наркотических веществ, либо
путем самогипноза.
6.Нет пощады.
Раскаты грома, лязг мечей,
Топот ста тысяч сандалий,
И мы озаренные светом свечей,
Лишенные всяких регалий,
Стоим мы на площади, рваные в кровь,
Кнутами римских легатов,
Да, Римский орел опрокинул нас вновь,
И будем сейчас мы распяты!
И наши кресты уж стоят вдоль дорог,
И гвозди откованы в горнах,
И каждый из нас сделал все, что он мог,
Осталось принять смерть достойно!
И вот мы идем один за одним,
Каждый свой крест находя,
И там, на кресте, ты уж будешь один,
С тобою лишь грай воронья,
Ты будешь на солнце страдать от жары,
А ночью дрожать от прохлады,
Будут бревна креста твоей кровью полны,
А птицы не знают пощады!
И клювы их будут клевать тебе глаз,
И черви вгрызаться в раны,
И ты проклянешь не один еще раз,
Тот день и тот час, и те маны,
Что конунг хромой тебе посулил,
За верную службу короне,
За то чтобы кровь ты свою тут пролил,
И вынесен был на попоне,
Но римских фаланг нерушимая твердь,
Разрушила все твои планы,
Осталось теперь на кресте умереть,
Рим ведь не знает пощады! |
|
1.
Ослица серая, и стайка прихлебал,
Ну, кто же их с собою звал,
Я был один, и счастлив был вполне,
Зачем же «счастье» улыбнулось мне?
Один дурак вдруг мудрость углядел,
И вот, пожалуйста, каков теперь удел!
Я еду на осле в Ершалаим,
Учеников толпой сопроводим,
И главное, мне нужно не сюда!
Но, черт возьми, не я веду осла!
Иуда, где ты взялся, черт возьми,
Из Кариот, из тамошней земли,
Талдычит лишь одно: «Скорей сюда!
Дождемся прокуратора суда!
А там, по казни, будет пышный пир!
А нам, мол, нужно выбираться в мир!»
Ну, что ты скажешь дураку сему?
Молчу я в тряпочку и на осле сижу,
А тот осел уж топчет мостовую.
«Ну, здравствуй, город! Выпьем мировую!»
2.
Корчма была бездельников полна,
И нам хватало пищи и вина,
Мы ели сытно, пили от души,
Иуда складно сочинял стиши,
И в тех стихах, (ну, надо это мне?)
Я был царем, с венцом на голове…
И вот под смех, под выкрики друзей,
Венок лавровый уж на голове моей…
И тут, ну, надо же, какое совпаденье,
Дозора городского внезапное явленье,
«Кто «царь» кричал?» – Иуда на меня,
От сука, падаль, морда пьяная,
А стража что, чего ей разбирать, схватив меня,
В острог погнали, все кругом кляня…
3.
Судья был строг, но справедлив,
Мне толику вниманья уделив,
Он расспросил, откуда и кто я,
О жизни расспросил потом меня,
Спросил – зачем назвал себя царем…
И я ему поведал тут о том,
Что горстка дураков, Иуда в том числе,
Привез меня сюда на стареньком осле,
Что я тут ни при чем, и вовсе я не царь,
Иуда это все, ведь он у них главарь!
Судья все слушал, что-то записал,
И вот какой вердикт потом издал,
«Сего калеку, с именем Христос,
Распять!» – Ну, вот и весь вопрос, –
«Царем звалИ? И будя заливать!
Виновен! Никаких гвоздей! Распять!»
4.
И вот, скажите, надо это мне?
Венец терновый на обритой голове,
Бревно креста тащу я словно вол,
Уж лучше посадили бы на кол!
Но нет: «Тащи, – кричат, – свой крест!
Он для тебя могила и насест!
А будешь вякать, мы и подбодрим,
Копьем под зад, тогда вот поглядим…»
И вот тащу погибель я свою,
Иуду, суку, встречу – удушу!
А встречу ли? Да, черт с ним, что уже,
Найдут его ножи других мужей…
Ну, вот, вершина, здравствуй, это я,
Готова ль ты принять смерть от меня?
Надеюсь, нет, но что моя надежда?..
Рывками сорвана последняя одежда,
И сталь гвоздей, в ладони и в ступни,
Ну, как не материться? (дальше пиии)
Вот, крест стоит, и я тут, на кресте,
Ну, вот скажите, нужно это мне?
Я молод, тридцать три лишь только мне,
Оно мне надо, гибнуть на кресте?..
5.
Пылает солнце, жжется, словно черт!
Из рук пробитых кровь еще течет,
А с кровью убегает моя жизнь…
И я затих, не видя неба синь…
И вдруг кольнуло в области груди,
То милосердия укол, ну, вот и все, поди…
Сознанье меркнет, жизнь уже ушла…
А вместе с жизнью и история моя…
Эпилог.
Кто мученик? Кто грешник? Кто поймет?
В чем святость? Что наоборот?
Нам не узнать, да надо ли то нам?
Ведь жизнь идет, что свыше нам дана!
И нам дана не для разгадок бытия!
А чтобы счастия была она полна!
Пусть стих не складен, может быть и пошл,
Но я до вас, надеюсь, мысль довел,
Пророков нет, в отечестве своем,
И часто невиновных мы на крест кладем!
Ведь хочется, чтоб мучеником был,
Кто-нибудь другой, и чтоб пророком слыл,
А мы же все посмотрим в стороне,
И черт с ним, с мучающимся на кресте!
Зато теперь есть повод всем сказать,
Что Бога Сын тут все грехи решил принять!
Теперь грешим! И дела нет совсем,
До Тех, кто надзирает тут за всем,
А, впрочем, мы ли Им важны?
До нашей ли Им грязной суеты?
Подставить человека и распять,
На то мозги не нужно напрягать!
А вот спасти от пыток и креста,
На то уже башка варить должна!
Но надо ли кому-то тот бедняга,
Что вдруг на крест попал, така бодяга?
Вот тут то наша сущность вся в цвету!
При жизни он не нужен никому!
Он нужен после смерти, вот так вот!
И всем плевать на то, как он умрет!
Нам нужен идол, что же, вот и он –
Иисус Христос, отныне Бога Сын он… |
|
